(реплика в незатухающей дискуссии)
Наверно, я был невнятен в своей первой реплике по поводу авторства на Интернете и авторства вообще, но мне кажется, что идущая дискуссия все время идетьне о том, не по коренному руслу, а брызгами довольно личных интересов и частных проблем.
Автор - это вовсе не тот, кто пишет или печатается, а тот, кого читают, потому что текст возникает только при чтении, как музыка - только при вслушивании (на эту тему есть прекрасная статья Коллингвуда), картина - при всматривании, драма - в сопереживании, Богъ - только при наличии Боготворящего (для того Богъ и создал человека, чтобы начать свое Богосуществование). А все, что до чтения, вслушивания, всматривания, сопереживания и камлания - бессмысленные каракули и кривляния, глубочайшее одиночество самообладания по типу мастурбации.
И тут авторство (великолепную лекцию на тему авторства прочитал однажды Мишель Фуко!) сталкивается с кучей культурных, соцальных, а, главное, - герменевтических проблем. И можно бесноваться и беситься от неправильного, как тебе кажется, понимания того, что ты сделал - все равно самое неправильное понимание созданного - у создателя. Надо обладать наивностью кастрата и терпением мула, чтобы спокойно относиться к любому мнению относительно созданного. Не обладая этими качествами, я, например, стараюсь не печататься и уклоняться от анонимного тиражирования написанного (это - без кокетства).
Никто не может назвать сам себя автором - это решение читающих, смотрящих, слушающих. И не Пушкин сказал, что он - поэт, а читающие сказали - это поэт по имени Пушкин. Тут собственность и имя возникают не при акте присвоения, но при отдаче и при условии, что отдаваемое берется и взято, а не брошено на пыльную полку или в безлюдный эфир и не пошло под нарезание селедочки.
И, сказав это, по сути тривиальное, я должен дать ответ и на два еще более тривиальных вопроса:
зачем мы пишем и рисуем?
и зачем мы это потом еще публикуем?
Любое наше интеллектуальное усилие - восстание против материализации этого мира, его энтропии и красного смещения в бездуховность, наш духовный бунт. Гете: "Человек - это природа, познающая самое себя", Мартин Хайдеггер: "Человек - существо, призванное доказывать свое существование собственными мыслями" (цитируется по памяти) Мы, вкупе со своим Отцом небесным, противостоим этой напасти материализации и, когда интеллектуально замираем и затихаем, перестаем быть по Его образу, отваряемся (превращаемся в тварей).
И мы не только своим интеллектом участвуем в поддержании духовности мира, мы служим - Добру или злу, мы вовлечены во вселенский Армаггедон (борьба Добра и зла проходит через человека, по Достоевскому) и, стало быть, ответственны за победу Того или другого. Уж если взялся за перо, кейборд или клавиши, то делай это с любовью, а не истекай ядом и не кричи "Богъ умер!".
И публиковаться, увы, тоже надо, несмотря на очевидные неудобства и еще более очевидную коммерческую безнадежность этого занятия. Публиковаться не ради публики, но достаточным тиражом. Тут как при всяком другом акте оплодотворения - выпускаются полчища живчиков ради достижения цкели всего лишь одним. И дело вовсе не в том, что с твоим неопубликованным будет потеряно нечто ценное и безвозвратное - скорей всего родное человечество ничего не потеряет с нами. Но мы участвуем в общем хоре и - спотыкаясь и искря об наши мысли и творения -- кто-то когда-нибудь скажет или сделает нечто, выходящее вон за рамки достигнутого культурой. Мы обязаны участвовать в этом процессе трансляции с надеждой, что и нам удастся нечто, но с полной уверенностью в необходимости участия. Еще раз - никому не нужна социальная однородность и монотонность процесса трансляции культуры, но в потоке культуры надо пребывать поелику это возможно. "Культура - это, повидимому, и все, что останется после нас" (о. Павел Флоренский, цитируется по памяти).
Иначе возникает эффект пошлости в астрономическом значении этого слова: явление, след которого возникает ниоткуда и исчезает неизвестно куда, астрономами называется пошлым.
Интернет открывает новые возможности обмена и коммуникации. Если мы не станем технологическими элементами этого процесса (если мы не впадем в материализацию коммуникаций), то у нас появится новый ресурс интеллектуальной деятельности. Точнее, наоборот, если мы будем использовать этот процесс коммуникации как ресурс интеллектуальной деятельности, то отпадет риск превратиться в технологический элемент Интернета.
И уже никто тогда не будет кричать "Автора! Автора!", держа наготове помидоры для борща. И всякая чепуха, включая компиляцию и плагиат, уже перестанет быть важной. Воруют - значит, есть что.
Монтерей, 29 апреля 1998 года